Читать книгу - "Песнь победителя [ = Крылья холопа, Берлинский Кремль, Машина террора ] - Григорий Климов"

«Знаешь, временами я до боли ощущаю пустоту на душе», – Андрей сидит на диване, широко расставив ноги в стороны и упёршись ладонями в коленки. – «Иногда я задумываюсь о Боге – и завидую людям, которые верят. Лучше верить в несуществующего, но непогрешимого Бога, чем в земных самозванных мерзавцев».

«Ты когда последний раз в церкви был?» – спрашиваю я.

«Лет двадцать тому назад», – отвечает Андрей задумчиво. – «Меня отец за руку в церковь водил. Мальчишкой я все молитвы наизусть знал».

«Да… Душа человека это не лакмусовая бумажка», – вздыхает он. – «Тут сразу не поймешь, какая она – красненькая или синенькая. При моей проклятой работе часто приходится задумываться о душе человека. У меня теперь психоз – ищу людей, которые верят во что-то».

Водка в стакане колышется в такт хода поезда. Андрей отодвигает стакан в сторону, затем продолжает: «Редко встречаешь таких людей. Раз я вёл дело одного СС-овца. Много у него на счету было. Он уже в списке на расстрел стоял. Пришёл я к нему в камеру, а он вскакивает на ноги и руку кверху: „Хайль Гитлер!“ Сам в камере смертников сидит, а от своей веры не отрекается».

В поезде тишина. В других купе люди уже спят. На остановках в эту тишину врывается шум с перрона. Толпы людей, обвешанных чемоданами и мешками, штурмуют соседние вагоны.

«Я тогда этому СС-овцу даже позавидовал», – продолжает Андрей. – «За то, что человек веру имеет».

«Это ему мало помогло», – говорю я. – «Разве, что на том свете».

«Как сказать», – произносит Андрей и мрачная улыбка мелькает по его лицу. – «Вместо него я отправил на расстрел другого».

«Кого?» – спрашиваю я.

«Тоже СС-овец, только другого фасона», – отвечает Андрей нехотя. – «Сначала был коммунистом, потом работал в Гестапо, а после капитуляции вспомнил старое и пришел искать работу у нас. Ну, вот я и нашел для него употребление.» «Неужели у вас это так просто?» «В то время у нас было слишком много работы. Ни фотографий, ни отпечатков пальцев к делу не прилагалось. Ведь тогда день и ночь фильтровали. Номер камеры – и всё».

В проходе между купе раздаётся шум. Два человека идут по коридору, громко разговаривая и стуча палкой по стенам вагона. Слышно как ночные гости бесцеремонно открывают двери соседних купе и заглядывают внутрь. Через некоторое время шаги останавливаются у нашей двери.

«А тут, что за птицы?» – слышится грубый голос и двери купе с шумом распахиваются.

На пороге стоит коренастый человек в накинутой на плечи солдатской шинели без погон. На глаза надвинута армейская фуражка без звезды. Так обычно ходят демобилизованные солдаты. Пустой левый рукав выцветшей гимнастерки безжизненно засунут за пояс.

В правой руке инвалид держит завернутый в бумагу продолговатый, похожий на ножку от стула, предмет, которым он постукивает по сторонам. Из-за спины незнакомца выглядывает вторая фигура в такой же истрёпанной солдатской форме с самодельной деревянной культяпкой вместо ноги.

«Ага! Тут тебе сам гражданин-товарищ майор Государственной Безопасности расположился», – нараспев говорит безрукий инвалид и прислоняется к косяку. – «Вы чего не спите граждане-товарищи?» «А вы тут чего слоняетесь среди ночи?» – строго спрашивает Андрей и хмурится, раздражённый бесцеремонным тоном солдат.

«Мы тут за порядком смотрим», – насмешливо отвечает безрукий. – «Может, у кого чемодан лишний, или сапоги не по ноге».

«Весело люди живут – водку пьют!» – вторит из-за его спины безногий.

На лицах обоих инвалидов вызывающая усмешка. Они загородили дверь купе и как будто ищут повода к ссоре, осматривая нас с головы до ног и обмениваясь грубыми репликами.

Безрукий продолжает постукивать кругом своим завернутым в газету инструментом. Звук тяжёлый, как будто от железа. Безногий отбивает такт деревяшкой ноги.

Кругом в поезде тишина. Равномерно стучат колеса. Я внимательно наблюдаю за Андреем, пистолет которого висит в кабуре над его головой. Пальцы Андрея нервно выбивают дробь по колену.

«Что это у Вас такое, гражданин-товарищ майор?» – вдруг неожиданно спрашивает безрукий и указывает на зелёную с красными полосками ленточку, приютившуюся в самом конце орденских лент на груди Андрея. – «Никак в партизанах были?!» В голосе инвалида нотки враждебности сменяются смешанным чувством удивления и недоверия.

Андрей, все ещё хмурясь, сухо отвечает: «Да, был в партизанах».

«Так мы тоже партизаны!» Безрукий откидывает борт шинели и стучит себе палкой в грудь выцветшей гимнастерки, где на грязных засаленных ленточках колышутся многочисленные ордена и медали. «Вот она – партизанская!» – он тычет в висящую на зелёной с красными полосками ленточке медаль «Партизану Отечественной Войны».

Как будто сравнивая, инвалид снова переводит глаза на грудь Андрея, затем недоверчиво косится на его погоны МВД.

«Угостите водочкой бывших партизан, товарищ майор!» – басит безногий из-за спины безрукого. – «Когда-то кровь вместе проливали – не пожалейте теперь стаканчика водки!» Он тоскливо смотрит на плескающуюся в стакане бесцветную жидкость. Вызывающая грубость в глазах инвалида сменяется затаенным желанием вспомнить с помощью водки то время, когда он сидел с таким же майором у партизанского костра, как равный с равным.

«А ну – давай залпом!» – неожиданно командует Андрей и улыбается грубой солдатской улыбкой. – «Пей!» Безногий неуклюже ковыляет к столику, неловко берет хрупкий стакан грубыми негнущимися пальцами. Он медлит, колеблясь последовать приглашению.

«Пей за моё здоровье!» – подбадривает Андрей.

«За партизанскую жизнь!» – наконец решившись, одним махом опрокидывает инвалид водку в горло, раскатисто крякает и утирает рот рукавом. «Извините, товарищ майор Государственной Безопасности, а за Ваше здоровье нехай черти на том свете водку пьют!» – поясняет он и с треском ставит стакан обратно на столик.

Снова в купе воцаряется напряжённая тишина. Снова я с тревогой бросаю взгляд на висящий на стенке пистолет.

«Вот это сразу видно – партизан!» – неожиданно с нескрываемым удовольствием говорит Андрей и смеется. «А ну, хлопцы, заходите сюда! Садитесь!» – командует он. – «На каком фронте воевали?» Удивлённые столь неожиданным приглашением и дружеской улыбкой Андрея, инвалиды нерешительно переминаются с ноги на ногу. Затем безрукий первый осторожно опускается на мягкое сиденье. Свой завернутый в газету инструмент он бросает на противоположный диван.

Тот тяжело падает на плюшевое сиденье, бумага разворачивается и обнажает обрубок водопроводной трубы. Безногий следует примеру безрукого и тоже садится. Напускная развязность и враждебность медленно сменяются на лицах неловкостью солдат, попавших в общество офицеров.

«Ну, на каком фронте воевали, хлопцы?» – повторяет свой вопрос Андрей. – «Может, где встречались».

«Повсюду свою кровь проливали, товарищ майор», – угрюмо говорит безногий.